Секс-индустрия 90-х. Мужской взгляд

Как развивалась секс-индустрия в Украине до эпохи интернета и быстрого доступа к информации?

Отличается ли мужской взгляд на секс-работу  изнутри от женского?

Один мой хороший знакомый поделился своими воспоминаниями о том времени...

Благодаря секс-работе я окончил университет. Я оплачивал его из этой деятельности, так как вырос в очень бедной семье, родители были алкоголиками, меня воспитывала бабушка.

В семье было насилие, отец избивал мать. Этим было наполнено всё моё детство, я не знаю жизни без насилия. У меня развились панические атаки. Иногда психиатр прописывает мне таблетки, если я не могу справиться. Я принял это следствие как неизбежность, с которой нужно жить.

Я недополучал любовь в детстве, поэтому, когда клиенты хорошо ко мне относились, это было для меня счастьем.

Я работал на квартире. У нас была мамочка, именно она арендовала место. Я встретился с парнем в гей-тусовке, который работал у нее, и попросил нас познакомить, так как мне нужны были деньги. Мне было 16 лет, но она не проверяла мои документы. Впрочем, и клиенты тоже не интересовались. Как и мы у них.

Вообще, возраст тех, кто предоставлял услуги, был самый разнообразный. Мамочке было лет 50, она также работала, и у нее были клиенты. Клиенты были все от тридцати и старше, те, кто мог себе позволить подобные услуги, на тот момент это было весьма дорого. Конечно, всегда существовала трасса, как дешёвый альтернативный вариант, но на квартиры приходили очень состоятельные мужчины.

К тому же тогда был дефицит. Никакого интернета не было, никто не знал, где знакомиться. Сфера услуг была не широко известна, это был райский период для секс-работы.

Не существовало ни сайтов знакомств, ни мобильных телефонов, мамочка давала объявления в газете о массаже, ей звонили на стационарный телефон, и она отправляла нас на вызов. Когда ехал на вызов, ты был лишен какой-либо коммуникации, выезжать из незнакомого района города нужно было интуитивно.

После пар я ехал на работу, и проводил там время до десяти-одиннадцати вечера. Если не было клиентов, я сидел и учился, готовился к парам. Но иногда гостей было столько, что были заняты даже кухня и ванная, мы никогда не могли высчитать, когда будет какой поток клиентов.

Изредка на ночь заказывали выезд в сауну. А так в основном это были женатые мужчины, которые приходили днем. Им не хватало внимания и общения в семье, мы были у них вроде психологов.  Нужно было утешить, поговорить, обнять.

У каждого клиента были свои потребности, кто-то хотел быстрый минет, кто-то просил переодеться в девочку, надеть парик, чулки, пеньюар. Иногда заказывали пару, мальчика и девочку.

А иногда наоборот семейные пары заказывали кого-то одного. Мне нравилось работать с семейными парами. Они всегда приглашали к себе, создавали уют, накрывали стол. Мы интересно проводили время за ужином, как правило, визит растягивался на всю ночь.

Одному клиенту мы в коллективе дали имя Булочка, потому что он выходил якобы за хлебом, а заходил к нам. Он всегда справлялся быстро и быстро уходил.

Я скрывал работу от окружения и очень боялся, что узнают в университете, ведь я мог потерять учебу. Однажды я возвращался с пар и увидел, как выводят мамку и всех девочек и парней из квартиры.

Меня спасло то, что я задержался и возвращался позже. Если бы из полиции сообщили в университет, меня бы исключили.  К тому же в то время это была не административная, а уголовная ответственность, но я на тот момент об этом не задумывался. Я думаю, что это из-за моего юного возраста. Хотя никто другой об этом тоже  не говорил, мы просто боялись ментов,  и всё.

В том случае все закончилось тем, что мамочка откупилась, она посидела трое суток, а потом заплатила ментам денег. При этом она заплатила за всех. Она берегла нас всех, хорошо относилась, даже подарки нам покупала.

Но всё же, после того случая мы с другом решили работать на себя. У нас оставалось больше денег, но и работать было трудней. Нужно было найти квартиру, обязательно с телефоном. Не было никакой защиты.

У мамочки были контакты милиции, она им платила. Когда ее накрыли, это просто была попытка заработать еще больше, ну и выполнить план, что всегда неизбежно, сколько им не плати. У нас не было даже такой иллюзорной защиты. Но мы проработали около года. Вообще я работал почти все время, пока учился в университете.

А потом я узнал о своем положительном ВИЧ-статусе…

После этого я перестал работать, у меня была депрессия, я не знал, что делать. Тогда еще не было антиретровирусной терапии, я думал, что умру скоро.

Заразился я не от клиента, мамочка настаивала, чтобы мы всегда обязательно использовали презервативы. Но я встретил любовь, тот парень обещал мне золотые горы, и вот так сложилось, что я ему доверял всецело, я был наивный и юный.

Он знал о моей работе и обещал меня оттуда вытащить. Хотя вообще-то работа мне нравилась.  Это было мое добровольное желание работать, меня никто никуда не вовлекал. Не нравилось мне только насилие в ней, ведь мы не были никак защищены, мы были вне закона, и многие этим пользовались.

Например, могли просто воспользоваться услугами и не заплатить, ведь они знали, что ты никому не будешь жаловаться. Мамочка нас защитить не могла. Я чувствовал себя эксплуатированным,  если мне не платили, и это и было эксплуатацией, потому что я не получал оговоренную оплату.

А вот помимо этого все было отлично. Я чувствовал себя желанным, мне нравились эти мужчины, и мне нравилось, что я им нравлюсь. Было в кайф проводить с ними время, общаться, получать подарки.

Еще мы с другом работали в магазине, мыли машины, собирали бутылки. Потом я начал искать группы поддержки для ВИЧ-позитивных, пошел работать в общественную организацию «Жизнь плюс», сначала волонтером, потом социальным работником.  Работа повлияла на меня очень позитивно. Я нашел единомышленников, начал выступать на конференциях, ездить по миру. 

Я помогал людям и чувствовал свою ценность.

Сейчас я работаю с группой МСМ (мужчины, практикующие секс с мужчинами — термин, используемый в социологии и сексологии для обозначения мужчин, которые постоянно или периодически практикуют сексуальные контакты с другими мужчинами, при этом сексуальная ориентация и сексуальная идентичность не принимаются во внимание) и химсекс (химсекс  — использование наркотиков до или во время сексуальных контактов, с целью облегчения, усиления, продления или сохранения соответствующих ощущений), помогаю, когда ко мне обращаются за помощью. Я делаю все, что могу, чтобы помочь, без внедрения в жизнь человека. Даже если спрашивают совета, я стараюсь его не давать. Я могу рассказать свой взгляд или историю из жизни, но не давать рекомендаций.

Я считал и считаю, что секс-работа должна быть полностью декриминализирована, и я никогда не вешаю ярлыки на человека в связи с его деятельностью. Время все расставляет на свои места.  Все постепенно движется своим чередом.

Со временем общественное мнение изменится, во многих странах уже большие изменения. Но ничего не меняется в один момент, нужны усилия. Всё больше активистов в последнее время задействовано в адвокации декрима, всё больше людей говорят об этом.

Нордическая модель, на мой взгляд, в нашей стране недопустима, так как в первую очередь ею будут пользоваться менты. Увеличится насилие над секс-работниками, через которых будут пытаться выйти на клиентов для шантажа. Это разрушенные семьи, ведь  услугами секс-работников часто пользуются семейные люди.

Я  считаю, что каждый сам несет ответственность за свою измену, ведь это его решение, и, следовательно, его последствия.

Из-за ковида многие секс-работники остались без возможности работать и без средств к существованию, сейчас запрос о помощи – это продукты питания и гигиены, а также маски, санитайзеры. Если сравнивать с теми деньгами, что когда-то зарабатывал я, то сейчас секс-услуги стоят очень дешево.

Но если у человека нет образования, он неряшлив и непрезентабелен, имеет проблемы со здоровьем,  он просто не может найти себе другую работу. Иногда они обращаются с просьбой помочь найти работу или получить какую-то квалификацию, но у нас нет на это ресурсов. 

Для секс-работников вообще практически не предусмотрено никаких услуг и помощи.  Максимум общественные организации могут предоставить презервативы.  Чтобы помочь людям с трудоустройством, нужно писать гранты на получение финансовых ресурсов для обучения, некоторых нужно обучать грамотности для начала.

Бедность всегда была и будет. Выбор работы был и будет. Но если человек решает, что секс-работа для него более приемлема, то это его осознанный выбор.

Люди, которые обвиняют тех, кто оказался в такой ситуации, просто априори не заточены помогать другим.  Я не вижу смысла с ними говорить.

Я делаю свое дело, помогаю, есть примеры, когда людям удалось вылезти из очень ужасающих ситуаций, и я вижу эти изменения, этот свет в глазах.  Я чувствую отдачу, слышу благодарности. Я помогаю, и чувствую себя реализованным. И вспоминаю о том, что в мое время никакой возможности получить какую-либо помощь не было.  Я считаю, что людям необходимо помогать, это норма для меня.

В жизни всё зависит от очень многих стечений обстоятельств, на самом деле. Некоторые выходят замуж за клиентов. Но это, как говорится, шанс один на миллион. И лично для себя я понял, что я не смогу жить с нелюбимым человеком. Секс за деньги – да. Но не ежедневное присутствие.  Как с утра до вечера играть любовь?

Я сейчас могу себе позволить многое, но хочется внимания и  подарков, чтоб обо мне позаботились, хочется чувствовать себя защищенным. Если партнер не принимает мою секс-работу в прошлом, то у нас ничего не сложится. Ведь я готов принимать его прошлое полностью, как есть, и если не принимает меня, зачем тратить время. 

Я не сожалею ни о чем. У каждого есть что-то важное, и что-то неприемлемое…

(Материал подготовила Ника Алмазова)